Восстание планеты обезьян Опции

[StatusQuo]

Рождение планеты обезьян.

История, сочинённая Пьером Булем ("Планета обезьян", 1963), двигалась в русле, давно и глубоко прочертившем просторы западной культуры. На одном из берегов этого русла можно видеть мирно пасущихся свифтовских лошадей-гуигнгмов, не знающих цивилизации (сиречь собственности, денег, государства, войн) и потому сохранивших первозданную чистоту. (Что, впрочем, не помешало им в "гигиенических" целях завести тюрьмы-загоны для мерзких человеков-йеху, в которых все порождаемые человеческим обществом пороки достигли наивысшей (точнее, низменнейшей) ступени.) На другой берег ночью выходят придуманные Уэллсом морлоки - охотиться на элоев. Жуткая новая трактовка диалектики отношений между Господином и Рабом... У Гегеля Раб, когда-то проигравший Господину в честной борьбе, постепенно восстанавливает своё утраченное достоинство, развивая разум и волю на службе у требовательного Господина, который в свою очередь всё больше и больше зависит от некогда уступавшего ему во всём Раба.

У Уэллса морлоки - ушедшие под землю потомки прокопчённых пролетариев - ничего не восстанавливают, а просто жрут декадентов-элоев, и впрямь, почти как у Гегеля, за столетия праздности утративших все сильные качества характера и теперь посвящающих свой короткий век бабочек-однодневок порханию по зелёным полянам, поеданию винограда и игре на арфах... Пьер Буль рассказывает нам об обезьяньей цивилизации, вытеснившей деградировавших людей в джунгли, на задворки истории и эволюции. И, рассказывая об этом, Буль, в сущности, ставит те же проблемы, что и Свифт, Уэллс и многие другие. Хрупкость человеческой культуры и опасности, кроющиеся в ней самой; непредзаданность человеческого превосходства и необходимость непрерывной культурной "тренировки", непрерывных усилий, без которых мы не проиграем войну обезьянам, естественно, но сами оскотинимся. Сами, так сказать, превратимся в обезьян. Rise of the Planet of the Apes выворачивает эту классическую проблематику наизнанку, к тому же примешивая к ней изрядную дозу модного природоохранного пафоса ("братьев меньших обижать нехорошо"). Обезьяны не вытесняют человека потому, что человек, повторюсь, сам становится обезьяной. Обезьяны побеждают (или, по меньшей мере, получают шанс на победу) благодаря человеческим экспериментам, которые непредвиденно поднимают некоторых из приматов (шимпанзе Цезаря в первую очередь) до высшей ступеньки эволюционного пьедестала. Я не случайно упомянул о пьедестале. Человек неосмотрительно дал обезьяне допинг. И этот "допинговый скандал" - не просто новое прочтение, новая вариация на классическую тему. В результате этого "скандала" вся в очередной раз рассказываемая история оказывается основательно выхолощенной.

Разум теперь можно "впрыснуть", "дать", как анестезиолог даёт наркоз. Его не обретают на нехоженых тропах эволюции, его не проносят, как тяжкую драгоценную ношу, по непроторенным дорогам истории. Все тревоги и предупреждения защитников человеческой культуры от угрожающего ей изнутри "восстания обезьян" оказываются выброшенными в корзину вместе одноразовыми шприцами, аэрозольными баллончиками и лабораторными перчатками. Конечно, за спасением сюжета Rise of the Planet of the Apes можно вроде бы обратиться к Калибану или монстру Франкенштейна: создание восстаёт против создателя; "да, говорить ты научил меня, чтоб проклинать я мог!" Однако это будет, что называется, "фол последней надежды": Калибан и творение Франкенштейна - чудовища, тогда как Цезарь и его воинство политкорректно и с полной мерой симпатии "позиционируются" как борющееся за свои права "биологическое меньшинство". Внезапно поумневшее, опять-таки. Пожалуй, единственное вызывающее интерес вкрапление смысла в Rise of the Planet of the Apes (не случайное ли?) - это идея - также давно и глубоко укоренившаяся в западной интеллектуальной традиции - идея разума как "обоюдоострого оружия".

С одной стороны, разум (самое позднее, со времён Просвещения) - это орудие человеческого освобождения. Кантовское sapere aude ("осмелься быть мудрым") ..
С другой стороны, разум - это сила, порождающая тотальный контроль, квантификацию человеческих чувств и принесение миллионов жизней в жертву Высшей Рациональности. Вот нечто вроде неожиданного, заблудившегося отражения этой идеи вдруг мелькает на экране. Цезарь освобождается сам и освобождает своих сородичей силой разума, "впрыснутого" его матери и доставшегося ему по наследству. Но когда после победы он на задних лапах, держась гордо, прямо, проходит мимо своих ещё стоящих на четвереньках соратников, почтительно протягивающих к нему ладони, отчётливо вспоминается уже оруэлловская "Ферма животных".

Разум помог Цезарю освободить обезьян от людей. Что дальше? В Rise of the Planet of the Apes человек выпускает джинна из бутылки. Одно и то же средство оказывается и "интеллектуальным допингом" для приматов, и источником смертельной болезни для людей. Что ждёт соратников (подданных?) Цезаря, когда и если эта болезнь разрушит цивилизацию Homo sapiens? (Кстати, не просто неудачный, но неграмотный перевод Rise of the Planet of the Apes - как Восстания, а не как Рождения планеты обезьян - эту перспективу искажает.) Итак, что ждёт поумневших обезьян, которых не столько Цезарь, сколько Моисей провёл в Землю обетованную, в секвойный заповедник, сквозь "войско Фараона" ("фараонов"?), перегородившее мост "Золотые ворота"? Что будет написано в преамбуле обезьяньей Декларации независимости? "Все обезьяны сотворены равными, и все они одарены своим создателем некоторыми неотчуждаемыми правами"? Или "Все обезьяны равны, но некоторые - более разумные - обезьяны более равны, чем другие"?